Я играю но моя икона боится карты, Ведь вижу только блеф, на этих лицах, как дым, В черепице каркает, смерть, иди выше не мешкая, как говорится дамка, это бывшая пешка, Конспирологи мне срут на мозг, Но миром правит, ложь якобы тоисть утканосы, Хватит сидеть в будке пёс, начал бы поиск, Но я обгладываю кости, и я не упокоюсь. Беспорядочно пытаюсь выжить из ума, Мой любимый город, совсем не Париж, а Вызима. Спокойствие, тишь, а ты всё паришься, всегда, Ты обозлен вечно горишь, лупишь по клавишам сектант. Бей с плеча, по иконам, ногами волоча, закаулками, Горит как свеча Пентагон, на мне печать недоумка, весь мир чья то шутка, Я белый но дружу с каждой чукчей как умка, Мой мир не делится на две картинки, Ты делишь счастье с каждым, и напоминаешь свингера, Как бы отлично тебе не было, Лишь боль дает этому смысл, так что будь благодарен демонам. О май гад, не нужно мне помогать. Гнетущий мир, удел, клоунов на рогах, Нимб, скажет свой пыл утихомирь и в карету сядь. Святой отец, иди ко мне, исповедуйся. Кости рвутся наружу, Дьявола зов, он готовится к ужину. Мои чувства он тушит, гложит вопрос, Это я или весь мир кантуженный. Дайте мне мудрость Минервы, Все эти Халдеи трепали мне нервы, И день за неделей, ступая по льду, в надежде на смерть по краю пойду, Искупленье грехов среди дураков при этом, Преступленье как бог - не быть без оков клевретам, Они пленные собственных языков, обетов, Только пени и кровь, рвение клыков обедать. Однажды старец спросил, у меня вечером в тени, В ожидании пока жара не минёт, Готов ли я умереть за идею? А, я ответил что даже готов жить ради неё, В моей тетради полно клякс, я выдираю все страницы, боль на максимум, Строки секут как будто вицей, Сотни миров смотрю в IMAX, Смотрю на наш хоть удавиться, Я лишь играю свою роль, В этом театре слово Вицин.