Не понимая вкус воды, не принимал свои стихи, Но принимая мескалин, в речах своих я слыл другим. Мне это всё приснилось – это не жизнь – невнятка! Мне пред лицом явилась намоченная тряпка. Навьюченные барби, меня моя и скорбя, Истребляя всё живое, кинут за борт, с корабля, Невзирая на погоду и душный растерзанный круг, В цветное время года. Да здравствует новый труп! Мои новые друзья поместятся в одной ладони, Отпускаю парашют, и опускаюсь в алкогольном Бреду по плитам центрального, дождём горячечным, Свинцом облитый, влетаю по дури в прачечную: «Я умоляю! Отдаляюсь! Прошу отчистите мозг мой! Да, привираю, притворяюсь, что ещё жив… оййй» Фантомные боли в груди, тело-котёл скорбь варит. Над шатром полыхают круги – так это смерть моя. Пришёл к тому же, от чего убегал, страхом скованный, К картонному небу, где солнца свет – линолеумовый… «Ничем помочь не можем, разве что гнать в зашей» Я не пришелец! Не пришей к пизде рукав, мне не вырулить крен. Калужская улица глянет с призрением жалостливым, Стыд грянет и тыл ранит: «Зачем пожаловал ты?» Скрепя зубами, цепляюсь за мысли, я укрепляю себя, Наивного облака образ, обросший цепями. «Не знаю я, Не чувствую, я не ощущаюсь» и мир из под ног вон кошкой, Я больше не защищаюсь – за Башлачевым в окошко, Или в стыде мой сруб сгорит сам, в след за Аввакумом, Скорее выпьет душу, любовь задушит – Рубцов бы ахуел. Растерзаний злой внутри и непонятный убитый снаружи Сорвусь, но свет из груди – как при задраенных шлюзах. Данко, да хуй с ним. Я больше в эти игры не играю. В обмороке к раю тяну руку, проклиная Тот корабль… Кракен! Спрут пожирает голову. Смерть – краля. Жизнь – неудачница, спектаклей постановщица кривая. Я улыбаюсь. И нагреваюсь. Я погибаю. И остываю. Обрыв. Поле во ржи. От края к краю. В обнимку с «Камнем» умираю. Я решил. Постскриптум: FUCK YOU.